Борьба двух навязчивых образов в сознании узника пустоты

"Джоконда" - система парадоксов в творчестве Леонардо да Винчи

Е. Синицын

Фантастические возможности мозга в экстремальных ситуациях

Структурно-осевой анализ «Шахматной новеллы» С. Цвейга. Изд. НГАХА. Новосибирск, 2010.

Борьба двух навязчивых образов в сознании узника пустоты

Самоучители для решения математических задач с 1по 10 класс для дистанционного обучения: Математические сказки и рассказы с 1по 3 класс.

Типовые задачи на движение с 3 по 8 класс, Веселая математика 2. Задачи с 5 по 10 класс. Реализован вопросно-ответный метод

интегрированного обучения рассказ, рисунок и микрооткрытия см. 1 , 2 , 3

В книге Е. Синицына, О. Синицыной «Тайна творчества гениев» проанализирована двойственная природа навязчивого образа, ибо нет творческой продукции гениев, не обусловленной присутствием в их сознании навязчивых образов. Один образ неизменно связан с творчеством и рождением идей, второй – с борьбой за признание своих творений, иначе самой откровенной и часто жестокой борьбой за существование. В науке известен трагический случай, когда фундаментальное открытие в физике, сделанное гениальным физиком Больцманом, не было признано его оппонентами и, прежде всего, великим математиком Цермело, который, как математику казалось, нашёл в теории Больцмана неразрешимое противоречие. Больцман, несмотря на то что не сомневался в верности своей теории, не мог доказать Цермело, что тот не прав. Можно предположить, что в сознании Больцмана возник «двойной» навязчивый образ: с одной стороны, ученый не мог отрешиться от поглощающего все его силы информационно-смыслового образа своей теории. Вера Больцмана в его теорию была непоколебимой, с другой стороны, в сознании его возник очаг, в котором также прочно, образно выражаясь, «поселился» навязчивый образ непризнания его идей враждебными оппонентами. Неустойчивая психика ученого не выдержала давления и сложного взаимодействия этих двух навязчивых образов, что и привело гениального физика к самоубийству.

Не вызывает противоречивых размышлений мысль о том, что двойственность навязчивого образа, как правило, хранит в себе серьёзную опасность для всей психической системы в целом. Источник угроз со стороны навязчивых образов многолик, вследствие чего психике крайне сложно уклоняться от многочисленных угроз. Как полагают упомянутые авторы: «Сильная эмоциональная окрашенность и постоянное возбуждение информации обусловлены биологической значимостью навязчивого образа. Создается тесная корреляция между элементами структурного образа и взвешивающими их значениями эмоционального поля. В этом поле есть аномальные пиковые значения, выделяющиеся на общем ровном фоне. Чтобы возбуждение на участке нейронной цепи включающей элементы образа – не прекращалось, в мозгу предусмотрен механизм защиты, который заключается в торможении других – не связанных с этим образом сигналов. Присутствие навязчивого образа в сознании вызвано наличием циклических замкнутых цепочек распространения нервных импульсов. Эти замкнутые цепи отображают биологически значимую для человека информацию. Около замкнутых цепей существуют боковые потоки нервных импульсов. Но на эти боковые потоки нервных импульсов действует латеральное торможение» (9, с. 121).

До того, как заключенному доктору Б. удалось выкрасть из кармана шинели шахматный сборник, у него в сознании неизменно присутствовал один, разрушающий его психику навязчивый образ. Неутомимый искатель человеческих загадок Цвейг не упускает случая разобрать психологию гибельной навязчивости. Вот бесспорное доказательство глубокого анализа Цвейгом сложнейшего феномена человеческой психики. Приведем небольшой, но впечатляющий фрагмент из рассказа доктора Б. о своем аномальном, беспорядочном мышлении, порабощенным навязчивым образом всей процедуры допросов. Несчастный узник камеры психических пыток был не в силах совладать с бесконечным проигрыванием мучительной череды допросов, которая словно застревала у него в мозгу, бодрствовал он или пытался заснуть, кошмары допросов не давали ему ни минуты покоя.

«Но допросы были ещё не самым худшим. Хуже всего было возвращаться после допроса в пустоту – в ту же комнату, с тем же столом, той же кроватью, тем же умывальником, теми же обоями. Оставшись один, я сразу начинал перебирать в памяти все, что происходило на допросе, размышлять, как бы я мог поумнее ответить, прикидывать, вызванное моим необдуманным замечанием.

Я всё это перебирал в уме, проверял, взвешивал каждое слово, сказанное следователю, восстанавливал в памяти его вопросы и свои ответы. Я старался разобраться, какая же часть моих показаний заносится в протокол, хотя прекрасно сознавал, что рассчитывать и установить всё это просто невозможно. Как только я оставался один в пустоте, мысли начинали безостановочно вертеться в моей голове, рождая всё новые предположения, отравляя даже сон. Каждый раз вслед за допросом в гестапо за работу безжалостно принимались мои собственные мысли; они вновь воспроизводили муки и терзания допроса; и это было, пожалуй, ещё более ужасно, потому что у следователя всё, по крайне мере, кончалось через некоторое время, а повторение только что пережитого в моем сознании, скованном коварным одиночеством, не имело конца. Со мной по-прежнему были стол, умывальник, кровать, обои, окно. Внимание не отвлекалось ничем, не было ни книги, ни журнала, ни нового лица, ни карандаша, которым можно было бы что-то записать, ни спички, чтобы повертеть в пальцах, ничего, ничего» (13, с. 610).

Если бы был объявлен конкурс на то, чтобы в учебнике по психологии было дано в максимально доступном стиле, минуя сложную научную терминологию, развернутое до деталей понятие навязчивого образа, скорее всего, только что приведенное выше художественное и исключительно эмоциональное описание этого понятия Цвейгом принесло бы ему приз.

Наконец-то, случилось то иррационально бесценное, какое ещё не приобрело ценность весомого груза, который можно было бы с уверенностью положить на чашу психотерапевтического лечения пленником самого себя. Как глоток свежей холодной воды в пустыне вливает надежду на жизнь жаждающему путешественнику, так внимание доктора Б., становящееся всё более пристальным, пока частично, но постепенно по маленькому глотку свежей информации начинает переключаться на другую сферу жизни. И, как только это произошло, общий суммарный поток психической энергии мгновенно раздвоился. Это было не раздвоение личности свойственное шизофрении, напротив, раздвоение позитивное с сильным уклоном в сторону созидания. Обособленный внутренний мир узника, с вторжением в него лишь следователей гестапо, дал крен. Эта часть от целостной души ещё не была подобна тонущему кораблю. По-прежнему более интенсивный поток энергии не уступает своей власти над сознанием измученного допросами пленника и, как по проторенной колее, импульсы психической энергии вновь и вновь направляются к доминантному, губящему рассудок навязчивому образу. В нейрофизиологии известно, что нервные импульсы легче распространяются по путям ими неоднократно пройденным. По-прежнему психическое напряжение и энергия скапливаются в очаге биологически значимой для жизни заключенного навязчивой идеи, образованной хаотическим множеством спутанных мыслей, которые из-за своей повышенной ценности для узника вращаются в очаге сознания, сосредоточившем в себе образ пекла психических издевательств гестаповских следователей над своим пленником.

Но инстинкт самосохранения, почувствовав слабое место в тактике изощренной технологии психической пытки, наконец-то, сам наносит ответный удар. И вот по второму шахматному руслу из общего источника, словно мощный ручей, уже побежал другой поток энергии, дающей ослабленному сознанию творческую жизнь. Однако теперь этот поток питает деятельность сознания и творческого бессознательного, связанную с фанатичным желанием голодного до любой информации заключенного овладеть сущностью шахматной игры. Общее количество энергии поделилось пока на две неравные части. И в первое время часть энергии из общего потока мыслей доктора Б., сконцентрированного на страницах шахматного сборника, явно уступала основному потоку психической энергии, ещё владеющему большей частью болезненного содержания сознания несчастного узника.

С исходного момента борьба за приток энергии в то или другое русло в сознании доктора Б. сразу отличалась особым ожесточением. Исход этого уникального поединка, где полем битвы было сознание узника, за направленность русел потоков в сознании, был ещё неясен. Что значит для человека, чья жизнь висит на волоске от того, что он скажет и что скроет на допросе от следователей, какая-то непонятная ему шахматная абстрактная абракадабра? Разве может обладать большей ценностью мысль о том, какой ход сделал великий шахматный мастер Алехин в партии с Боголюбовым по сравнению с мыслями, кружившими вокруг жизненно важной для него темы допросов!

Как уже было сказано выше, навязчивый образ в коре больших полушарий порождает циклические замкнутые цепочки распространения нервных импульсов; эти замкнутые цепи отображают биологически значимую для человека информацию. Также около замкнутых цепей в коре больших полушарий мозга могут появиться и другие боковые потоки нервных импульсов; на языке психологии мы их обозначаем как другие мысли; в данном случае – это мысли, отражающие содержание шахматных партий, но они словно незримой плотиной не подпускаются к доминирующему очагу сознания. Хотя в этом очаге царит разрушающий сознание хаос. Пока ещё «трагична участь» исключительно полезных для мозга узника боковых потоков нервных импульсов, направляющихся на развитие шахматных структур. Их участь – быть стопроцентно вытесненными в глубины бессознательного как не нужных для данной конкретной ситуации. Ведь на эти боковые потоки нервных импульсов действует вся сила латерального торможения.

Если же мы вновь коснемся научной стороны дела – того, как протекают все мыслительные процессы, то увидим, что человек выстраивает, с одной стороны, структуру целей, с другой – вынужден бороться против бессознательных сил, нередко разрушающих разумные решения. Навязчивый образ обусловлен деятельностью иррационального бессознательного, захватившего доминантный очаг в сознании.

Время начинает работать на уравновешивание психики доктора Б.. Наполненное деструктивными силами прошлое отступает назад, но сила сопротивления ещё остается, поскольку движение вперед тормозится инерцией ужаса отчаяния.

Картина внедрения творческого процесса в больное сознание узника информационного вакуума представляет несомненный научный интерес. Как поезд, идущий без остановок, на большом перегоне, так и творческий процесс с каждым новым успехом разгонялся и словно катился под уклон. Вследствие того, что в сборнике шахматных партий не было подсказок и инструкций заключенному пришлось рассчитывать на открывшуюся в нем способность добывать знания с помощью внезапных догадок.

Фактически, доктор Б. использовал метод микрооткрытий, который должен составлять основу современного процесса обучения (но, к сожалению, этот метод микрооткрытий встречает ожесточенное сопротивление школьных учителей уже в течение 20 лет), включенного в общую концепцию структурно-осевого синтеза.

Редкая способность к инсайту не подвела доктора Б.. Уже на следующем шаге в общую целенаправленную деятельность автономного комплекса включился 5-ый блок обработки информации. Нет смысла предполагать, каким интенсивным должен был быть спонтанный поток догадок и озарений. Не оглядываясь на рассудок, в свои права вступает творческое бессознательное, но не Ид, которое является источником тревоги, а то, сублимированное, которое даёт источник творчеству. И это творческое бессознательное не отдаёт ни завоеванной пяди сознания в общем мучительном процессе овладения искусством шахматной игры, ибо островок шахматной информации в сознании узника уже прорвал блокаду информационного вакуума, подобно действующему вулкану.

Однако нельзя научиться понимать чужие партии и тем более играть в шахматы без знания основных правил игры, которые включают в себя механику движения шахматных фигур по шахматной доске и правила уничтожения фигур и пешек противника, правила шахов, понятия мата. «Сначала я разыгрывал партии механически», – объясняет своему собеседнику на корабле доктор Б..

Как гласит теория блоковой деятельности автономного психонейрофизиологического функционального комплекса личности, после восприятия внешних информационно-смысловых структур всеми четырьмя психическими функциями, активно включаются в созидательную деятельность остальные факторы творческого процесса. Средства развития информационно-смысловых структур – мышление, интуиция, спонтанность, сосредоточенность, чувство новизны и красоты не могут действовать раздельно – они действуют в комбинации, хотя очередность их включения в творческий процесс есть. К тому же, максимальные вклады психической энергии во все основные психические факторы, активно участвующие в творческом процессе, никогда не бывают одновременны. Каждая ситуация стимулирует нужную совокупность факторов, которая наиболее необходима для развития структуры в данный момент времени.

В самом начале изучения шахматной игры доктором Б., вклад психической энергии в такие факторы, как фантазия и спонтанность не был высоким, а энергетическая способность к логическим рассуждениям и пространственному мышлению, чувству новизны, напротив, должны были быть велики. В этом и кроется секрет саморегуляции творческого процесса. Чтобы финал «Шахматной новеллы» был оправдан, мы вынуждены предположить, что созидательный процесс, протекающий в автономном психонейрофизиологическом комплексе доктора Б., отличался исключительно высокой саморегулирующейся способностью.

Главное – в распределении вкладов психической энергии по каждому фактору творчества и в степени саморегуляции – высокой или низкой, а также насколько весом вклад каждого из них в общий творческий процесс.

Из следующего фрагмента художественного текста новеллы мы видим, как интенсивно протекал этот сложнейший процесс: «…но постепенно, снова и снова повторяя мастерски разыгранные комбинации и атаки, я начал находить в этом эстетическое удовольствие. Я научился различать тонкости, уловки, хитрости нападения и защиты, уразумел, как можно предвидеть развитие игры за несколько ходов вперед, как намечается и осуществляется атака и контратака, и скоро мог распознавать индивидуальную манеру игры каждого чемпиона, распознать так же безошибочно, как по нескольким строчкам стихотворения можно назвать поэта», – продолжает своё повествование доктор Б. (13, с. 618).

Цвейг даёт блестящую картину творческой сути шахмат, не каждый знаменитый шахматный мастер достигает такого впечатления и такой нюансировки в искусстве столкновений за шахматной доской.

Даже для дилетанта шахмат несложно обнаружить первую причину блестящей игры доктора Б. на корабле с чемпионом мира Чентовичем. Безусловно, доктору Б. повезло, что ему в руки попался сборник шахматных партий, среди которых были шахматные партии двух признанных гениев шахматной игры – многократных чемпионов мира Эммануила Ласкера и Александра Алехина, а также других сильнейших шахматистов того времени, хотя и меньшего мастерства, чем Ласкер и Александр Алехин. В какой же степени это повлияло на формирование шахматного мышления заключенного? К счастью доктор Б. видел перед собой только образцы искусства игры в шахматы, «повторяя мастерски разыгранные комбинации и атаки», он оказался в уникальной заочной школе высшего мастерства. Вследствие чего у узника формировался в сознании высокий уровень игры в шахматы, и этот уровень мастерства ему был задан априори. Этот факт нельзя переоценить. Но без экзаменов обучения не бывает. Кто же мог экзаменовать успехи доктора Б. в шахматной игре, если все обучение проходило в предельно законспирированной обстановке?

В единственной такого рода шахматной заочной школе на экзамене оценку ставил самый строгий судья – мозг доктора Б.. Какое везение, что шахматный вкус доктора Б. не был испорчен игрой начинающих шахматистов. На первых порах обучения шахматам неизбежен низкий уровень техники и тактики, в принципе не существует никакой стратегии, комбинации рассчитываются максимум на два-три хода вперед, оценки шахматных позиций столь поверхностны, что о них не следует даже упоминать. Разве можно от начинающих шахматистов и через два года обучения требовать, чтобы они умели и могли «различать тонкости, уловки, хитрости нападения и защиты», ответ естественен – об этом не может быть и речи, и все шахматные тренера это хорошо знают.

Парадоксально, что полное неумение заключенного играть в шахматы в конкретной ситуации превратилось в отчетливо выраженное достоинство, о котором он, конечно, не подозревал. Доктор Б. с самого начального момента обучения игре в шахматы не имел и малейшего представления, что такое заурядная игра, что такое плохие, не поддающиеся вообще никакой критике легковесные шахматные ходы, как просты шахматные комбинации начинающих шахматистов. Возможно ли, чтобы ученик, получая первоначальное ощущение вкуса победы, успевал насладиться серьезной оценкой шахматной позиции? Маловероятно. Феномен среды, где гениальность преобладает над посредственностью неизбежно отражает общую картину высших достижений. Структурно-осевой синтез как универсальный научный метод может помочь объяснить и подсказать ответ – в чем состоит источник этого явления. Благоприятная внешняя среда оправдывает ожидания человека, овладевающего какой-либо областью искусства. Его сознание и память лишены восприятия, созданного невысоким вкусом, по самой что ни на есть простой причине, когда ученик окружен гениальными творениями или творениями талантливых мастеров. В этом случае все окружающее пространство и в своей наглядной части и частью за счет воображения, заполняется творениями самого высокого уровня мастерства, чтобы у ученика не было ни малейшего подозрения, что есть и другой непритязательный примитивный уровень искусства.

Голодающему от недостатка информации заключенному «повезло», если не кощунственно в ситуации опустошающего душу одиночества, употребить глагол «повезло». Узник пустоты получил изысканную интеллектуальную информационную пищу из области шахматной науки. Однако в этой трагической ситуации голодным было не тело, а мозг. И мозг, не доверяя никому, сам заботился, чтобы его информационная пища не была чрезмерно обильна, потому что как бы не жаждал мозг информации, он был не в состоянии «проглотить» её большой объем. К тому же, изысканные блюда, скорее, побуждают к маленьким порциям, чтобы ощутить тонкость вкусовых качеств. Вот она ситуация, которая отразила уникальную ценность удачной кражи шахматного сборника.

Все шахматные позиции из сборника, развитие позиций, методы победы, длинные многоходовые расчеты комбинаций, перипетия соперничества в эндшпиле, всё было отмечено печатью таланта и гениальности. Заключенного в замкнутом пространстве комнаты отеля, в мистике его внешних обстоятельств внезапно объял рациональный мир, сотканный как шахматный ковер из диаграмм черно-белых шахматных полей из партий сборника, в которых каждый шахматист мирового уровня, участвующий на турнире, был подчинен идущему из глубины иррациональному стремлению к превосходству над соперником. Единственному желанию достичь победы, мешало не менее сильное чувство жажды красоты пика игры, которое заставляло мастера рисковать больше чем, того требовала рациональность позиции и место в турнире, и переиграть на этом недоступном пике соперника.

Заключенный волею злого рока в своей своеобразной информационно-вакуумной пыточной камере c непредсказуемым и опаснейшим поворотом событий был погружен в красоту шахматного искусства и шахматной науки играть и побеждать. «Жить – значит выходить за пределы себя самого, другими словами, осуществляться, – пишет испанский философ Хосе Ортега и Гассет, – Жизненная программа, которой неизбежно является каждый, воздействует на обстоятельства, согласуя их с собой. Подобное единство драматического динамизма между обоими элементами – «я» и миром – есть жизнь» (7, с. 440).

Стало ли глубокое погружение в шахматный мир дверью наружу во внешний мир во внутреннем мире узника камеры пыток? Или зло настолько всесильно, что даже если дверь чуточку откроется, то стоявшее всегда начеку зло вышвырнет проникшую свежую новую струю мысли, эту спасительную частичку творческого мира вон из пустой клетки? Тогда вновь дверь трагически и прочно захлопнется, чтобы несчастный узник был ещё тщательнее замурован в этой клетке. Теперь осталось немного времени до тех пор, пока мозг заключенного, полностью высосанный пустотой, вконец разрушенный и сломленный, сам же совершит предательство и расскажет следователям на допросе, где спрятана документация о богатствах монастырей – ту ценнейшую информацию, которую следователи добивались узнать от доктора Б. с неиссякаемым упорством и кропотливостью.

Дверь в клетке скрипнула и, оставив щель, замерла. Жестокая судьба к доктору Б. на миг стала милосердной. С одной стороны, она давала ему шанс, с другой стороны - её требовательность и жесткость к пленнику достигли апогея. Претензии судьбы были столь велики, что их вынужденное удовлетворение привело к феноменальной технологии обучения шахматной игре. Временами спонтанно, временами через вымученную череду дозированных шахматных открытий началось самостоятельное обучение заключенным этой древнейшей игре в условиях полного погружения всей его психики в шахматный океан. Но, как ни парадоксально, безграничность шахмат ограничена ресурсами сознания и восприятием человеческой памяти, а в ней нелегко было отыскать маленький пока ещё пустой уголок, не заполненный содержанием шахматными знаниями. Было бы странно, если бы метод полного погружения в шахматное пространство так просто решил все проблемы достижения высокого мастерства.

Изоляция от лишних сторонних факторов – это часть системы обучения явно необходимая, но недостаточная для высокого творческого подъема. Изоляцию можно понимать как в широком, так и узком смысле, как в позитивном смысле, так и в негативном. Диапазон смыслов в изоляции растекается по оси фактора смыслового образа изоляции от одного полюса долговременной и полной изоляции до полюса кратковременной и частичной. Естественно, что композитор, поэт, художник и ученый творит наиболее продуктивно в условиях, где нет посторонних шумов, где нет стационарных помех, где изоляция желанна и позитивна, где всё подчинено и сопутствует подлинному творческому сосредоточению. А как добиться максимального сосредоточения, если отсутствует изоляция? Как правило, никак. Но в таком роде изоляции кабинетных ученых, поэтов, художников, композиторов нет и в помине информационного голода, напротив, присутствует роскошное изобилие информационной пищи, её надо сужать и сужать, чтобы не утонуть в излишках и достичь гармонизации, которая и создает творение мастера.

Известно, что условие существования экстремума математической функции обязательно основывается на необходимом и достаточном признаках. Чтобы отыскать экстремум, необходимо и достаточно, чтобы производная непрерывной функции равнялась в некоторой точке нулю и меняла знак при переходе через своё нулевое значение. На этом стоит метод отыскания экстремума на математической кривой. Когда мы говорим, что человек стремится к высокой цели, то это традиционно отражает научный термин положительного экстремума – метафорический пик, вздымающийся над холмистой равниной и меняющий подъем на спуск при переходе через него. Чем круче склоны, тем труднее на него взобраться. Полагая, что изоляция в творческом процессе лишь первый необходимый признак многомерного экстремума творческого процесса, очевидно, что одной изоляции явно недостаточно, одна изоляция ничего не решает, к ней необходимо что-то ещё. Изоляция может стать потенциально прочной опорой для развития страсти и стихии или в противоположном случае отчаяния и жизненной катастрофы. А где взять то волшебное, мистическое, чтобы пробудить страстный порыв к творчеству, облик творческого процесса в его стихийности и неудержимости. Достаточно ли их, чтобы взойти на пик творческого процесса или нужно что-то существеннее?

Итак, экстремальная ситуация одна из осей, по одной из которых развивались события в изолированной психо-материальной системе: замкнутое пространство в комнате отеля, психический мир пленника, шахматное пространство, материализованное в сборнике партий, сознании и памяти доктора Б..

Теперь в русле структурно-осевого синтеза нам следует найти ещё одну ось, по которой мы будем откладывать ещё один необходимый и значимый признак отыскиваемого многомерного экстремума творческого процесса овладения искусством и наукой шахматной игры. К счастью, второй необходимый признак высоких творческих достижений, виден как на ладони. Прямолинейная традиция творчества недвусмысленно говорит: если ученик имеет потенциальную предрасположенность к высшему уровню мастерства, то эту данную природой предрасположенность следует у него развивать, стремясь достичь максимального уровня его способностей. Таким образом, появляется достаточный признак пика развития творческих способностей, поскольку он обусловлен максимальным на этот момент притоком психической энергии к психическим факторам творческого процесса. Рост психической энергии и спад её означает экстремум на кривой энергии и максимум творческих усилий.

Рассмотрим трехмерную систему координат, в этой системе три главные оси, отображающие целостность ситуации и отклик доктора Б. на неё внутри структуры его личности. По одной оси (ось х) откладывается степень изоляции доктора Б. от внешнего мира. Степень изоляции мы трактуем как отношение внутренней психической энергии к энергии, направленной на внешние объекты. Если конкретный человек почти полностью изолирован от внешних объектов, то это отношение стремится бесконечности, в этом случае изоляция беспредельно велика. Заметим, чем выше степень изоляции, то есть чем трагичнее одиночество, чем сильнее информационный голод, тем оказывается большее количество неиспользованной психической энергии у изолированного от внешнего мира человека. Шахматный сборник, попавший в руки доктору Б., был маленьким осколком от гигантского внешнего мира. Этот сборник резко уменьшил степень изоляции у доктора Б., которую тщательно спланировали гестаповцы.

По второй оси (ось y) откладывается количество психической энергии, связанной с потенциальной предрасположенностью (скрытая одаренность) к высшему уровню мастерства. На координатах третьей вертикальной оси (ось z) мы отмечаем общее количество психической энергии у доктора Б.. Третья ось интересна для нас тем, что на её участках мы имеем замечательную возможность сравнивать количество энергии, притекающей к информационно-смысловым шахматным структурам, находящимся в данный момент времени в сознании доктора Б., с количеством энергии, притекающей в этот же момент времени к информационно-смысловым структурам, связанным с темой допросов.

Поскольку степень изоляции доктора Б. от внешнего мира была очень велика, то его психическая энергия, как уже выше говорилось, растекалась по двум потокам. Ценность наглядности в получении объемной картины любого процесса. Поэтому, не претендуя на силу впечатления, мы в русле достижения определенной наглядности, ниже приводим схематический рисунок вкладов перечисленных факторов по всем трём осям. Выбран случай, когда количество психической энергии, в которой развивается творческий процесс, превышает количество психической энергии, сосредоточенной на навязчивом образе допросов .

Как видно из рис. 3, количество психической энергии, притекающей к шахматным структурам, несколько превышает количество психической энергии, сосредоточенной в навязчивом образе, в котором хаотически вращается множество мыслей и чувств, связанных с темой допросов. И чем больше разница между значениями Е₁ и Е₂, то есть чем больше приращение Δ Е₁₂ = Е₁ – Е₂, тем интенсивнее идет процесс освоения доктором Б. игры в шахматы. Что представляет собой с философской стороны борьба человека за выживание в экстремальной обстановке раздирающего душу информационного голода и полного одиночества, когда в стене информационной изоляции пробита брешь?

Борьба за собственное «я»? Борьба, в которой подлинность «я» с трудом выдерживает наступление превосходящих внешних деструктивных сил. И редко бывает ясно – победит ли дух или он сдастся под напором сил, разрушающих разум. Изменить себе и трудно, и легко. Чаши весов непрерывно качаются, и было бы лицемерием не признать факт, что человек склонен легко отстоять свои подлинные ценности. Когда в человеке этих ценностей ничтожно мало, тогда нет и проблемы внутренней борьбы. Препятствия множатся, и если удалось не споткнуться на одном, втором, третьем, то, когда появляется глубокий ров четвертого, то попытка прыгнуть через него становится устрашающей, и ноги заранее подгибаются от внезапно нахлынувшей волны страха.

Наличие особой комбинации трёх указанных факторов на рис. 3 проливают свет на путь поиска экстремума творческого процесса. Не всякое сочетание степени изоляции, количества психической энергии в сознании, сфокусированном на обучении шахматной игре, степени одаренности даёт экстремум творческих сил. Очевидно, есть оптимальное сочетание этих трёх факторов. В данном случае предполагается трёхмерный экстремум на поверхности трёхмерной функции, аргументами которой являются степень изоляции, количество психической энергии в сознании, притекающей к структуре, обусловленной творческим процессом, уровнем творческих способностей человека. Трёхмерный экстремум творческого процесса мы можем представить в виде:

max D(x,y,z,t_i),

где D – уровень мастерства, t_i – некоторый интервал времени в течение которого происходит творческий процесс, x – степень изоляции, y – уровень одаренности, z – количество психической энергии в сознании, сфокусированное в очаге сознания на данном виде творческой деятельности.

К тому же существует и такая проблема: какой «кнопкой», образно выражаясь, можно включить все факторы креативного процесса и направить личность к восхождению на пики творчества, чтобы источник одаренности не только не угасал, как это часто бывает в жизни, а напротив, разгорался и проникал во все блоки автономного творческого комплекса. Частично технология погружения личности в сферу какой-либо творческой деятельности одна из самых интенсивных в процессе развития личности и, чем уже эта сфера, тем выше мастерство и недостижимее будет творение. Когда область предельно заужена, она превращается в ось. Глубина погружения стремится к бесконечности. Исключением не становится также и шахматная область. При погружении в сферу небольшого диаметра всё постороннее должно быть ограждено высокой и прочной стеной, чтобы обеспечивать максимальную изоляцию от помех низкой информационной ценности.

Это означает, что обучение игре в шахматы в зауженном изоляцией мире более эффективно осуществлять на лучших образцах шахматных партий и на наиболее глубоком анализе этих партий, сделанных самыми прославленными шахматистами. Вот в чем гениальность находки Цвейга. Вакуум есть предельный случай изоляции. В уединенной комнате отеля всё содействовало этому опасному процессу погружения в океанический мир шахмат и, как доктор Б. выразился, это было подобно погружению на батискафе в морские глубины с оторванным канатом.

Теперь многое проясняется: как доктору Б. удалось так быстро развить свою необыкновенную и скрытую предрасположенность к творчеству, о которой он сам раньше не знал и не предполагал. Возникла уникальная заочная, изолированная от консультаций и обычных тренировочных поединков, совместных анализов сыгранных партий – шахматная школа, в которой он очутился. Подобная школа недоступна ни для любителей этой игры в каком-либо участке земного шара, ни даже для способных, подающих надежды учеников, поскольку никто не стал бы собирать вместе лучших представителей шахматного мира.

Второй момент, на который также нельзя не обратить внимания, сопоставляя художественный образ процесса самостоятельного обучения доктора Б. игре в шахматы с любым другим процессом обучения. Во всех процессах обучения много общего во взаимодействии и деятельности блоков автономного нейрофизиологического комплекса. Искусство художественного слова и научная теория, в совместном их анализе и синтезе имеют одну общую цель, освещение процесса обучения с разных сторон, чтобы в лучах света было лучше видно все тонкости объемного восприятия сознанием новой информации. Среди более или менее хорошо играющих шахматистов не найти тех, кто бы сомневался, что индивидуальная манера игры, особенный стиль игры, оригинальные методы атаки и защиты отличают одного шахматного мастера от другого, и знатоки поэзии не сомневаются в существовании неповторимого стиля у поэтов. Казалось бы, индивидуальность есть всего лишь деталь-оттенок в шахматной игре, но в том и состоит мастерство писателя знать цену каждой детали в общей картине жизни. И Цвейг интуитивно чувствует, насколько в шахматных сражениях важна для победы информация о манере игры каждого соперника. В битвах побеждает тот, кто лучше использует слабые стороны своих противников. Прописная истина и обойти её было нельзя, потому что, кому, как не большому литературному мастеру известно, как усилить у читателя впечатление от своего рассказа. После этой детали читатель потрясен необычайно быстро возрастающим мастерством анализа шахматных партий доктором Б..

Сравнение внутри одной проблемы различных методов искусства и методов науки и небезынтересно и в нём есть также и выигрышный момент. У Цвейга, писателя и поэта, знатока мировой поэзии, лично знавшего многих современных ему великих поэтов Верхарна, Рильке, Гуго фон Гофмасталя и Верлена была на слуху истина, не нуждающаяся в доказательстве – в любом виде творчества особенно у великих мастеров и поэтов в том числе, существует индивидуальность стиля. Одновременно с научной позиции структурно-осевого синтеза, конструкция теории всей многогранной деятельности психики человека предполагает прочный фундамент – избирательность сознания или избирательность деятельности блока психической фильтрации. Блок фильтрации наподобие ограды, ограничивает определенный участок сознания, в который считывается из памяти информация. Ограда существует также и для выбора определенного вида информации, которая попадает из внешней среды. Избирательность психического фильтра, его ограничивающее действие распространяется и на внутренний мир человека и на его активную деятельность. Избирательность психического фильтра в области шахматного соперничества открыта перед внешним миром в своей приверженности к оригинальной шахматной игре. Зная, где он силен, любой шахматный мастер стремится навязать свою манеру соперникам. Так столкнулись два противоположных стиля игры: острый бескомпромиссный, комбинационный атакующий стиль Александра Алехина и позиционный стиль Рауля Капабланки в шахматном матче в Буэнос-Айресе. Комбинационный стиль игры одержал сокрушительную победу. Вне индивидуальной манеры игры не существует шахматных поединков прославленных шахматистов, в индивидуальности не спрячешь субъективность взглядов мастера, субъективность тщательных анализов сыгранных им своих и чужих шахматных партий.

Из избирательности сознания в процессе восприятия внешней информации и в процессе формирования внутренних информационно-смысловых структур вытекает индивидуальная манера каждого мастера шахматной игры, о которой упомянул писатель.

Однако нас тут же поражает и другой не менее весомый штрих – несчастный, изолированный от общества одиночка способен испытывать эстетическое удовольствие от анализа шахматных партий. Это кажется невероятным, только в том случае, если не понимать не только реальную, но и мистическую сущность феномена творчества. У доктора Б. проснулось положительное высокое трепетное чувство, частично вытеснив отчаяние и страдание. Психотерапевтический эффект творчества начинает действовать на полную силу. Лекарство от изоляции принято внутрь и вскоре всосалось в кровь. Удовольствие, первая положительная эмоция во мраке заточения выплеснулась с такой неистовой силой, что мрак сразу рассеялся, и появилась слабая надежда на спасение. Эстетическое удовольствие неизменный спутник других психических факторов из тех восемнадцати, которые первыми активно включились в общую работу анализа и разбора шахматных партий шахматистов Э. Ласкера, А. Алехина и других мастеров.

Но все же, неискушенному читателю трудно поверить, чтобы в убивающей атмосфере полного одиночества с нулевыми шансами выбраться из заключения, появился всплеск удовольствия. Должно было случиться что-то из ряда вон выходящее. Что же это за загадочный феномен? Когда гений творит, для него не существует иного мира, кроме самого творения. В этом и есть ответ на бессознательный спонтанный эмоциональный отклик высоких чувств. Прошло три-четыре месяца, когда шахматная книга попала пленнику в руки, и, наконец, неизбежно наступил период, пусть на незначительном интервале которого, пленник впервые эстетически оценивает глубину искусства игры великих мастеров, а красота комбинаций и тонкие позиционные ходы доставляют ему самое настоящее волнующее и подлинное переживание. Но что ещё более замечательно, анализ партий сыгранных гениями дал доктору Б. не мгновенный эмоциональный всплеск. Счастливое время длилось в течение двух-трех месяцев, когда он систематически – день за днем – разыгрывал эти сто пятьдесят партий.

Закоренелый скептик и тот с чистой совестью осмелится сказать – счастье понятие относительное. Всё зависит от фона и ценности настоящего момента. Виктор Франкл так трактует этот момент: «Наивысший смысл каждого данного момента человеческого существования определяется просто интенсивностью его переживания, и не зависит от какого бы то ни было действия. Для тех, кто сомневается, рассмотрим следующую ситуацию. Представьте себе истинного ценителя музыки, сидящего в концертном зале и поглощенного благородным звучанием любимой симфонии. Он охвачен таким же эмоциональным трепетом, какой испытываем мы перед лицом чистейшей красоты. Попробуем теперь спросить, имеет ли смысл его жизнь. И он обязательно ответит, что действительно стоило жить – хотя бы ради того, чтобы испытать подобный момент духовного экстаза. Ибо даже несмотря на то, что речь идет об одном единственном моменте, величие жизни может быть измерено величием момента: ведь высота горной гряды определяется не высотой какой-нибудь долины, а величиной высочайшей вершины. Так же и жизненные пики определяют осмысленность всей жизни, и единичное событие может задним числом наполнить смыслом предшествующее существование» (12, с.173).

Все факторы гениальности в разных стадиях овладения началами шахматными игры, овладения тактической и атакующей её сутью, стратегией развития позиции, а также высшим мастерством при игре вслепую, присутствуют в различных комбинациях. Если в структурно-осевом синтезе основа психического развития есть всегда комбинация психических факторов, на вкладах которых строится вектор, то Цвейг чаще не концентрирует своё внимание на комбинациях факторов, хотя изредка, именно изредка в своих произведениях он, фактически, отмечает, что ряд факторов действует совместно. Анализируя психологический тип выдающихся шахматистов, Цвейг заметил: «Это особые гении, которым полёт фантазии, настойчивость и мастерство в точности свойственны не меньше, чем математикам, поэтам и композиторам, только в ином сочетании и с иной направленностью» (13, с. 592). Хотя нам пора бы перестать удивляться, но Цвейг в очередной раз производит снайперский выстрел в сущность теории гениальности. Всё же читатель постоянно ощущает, как среди всех психических факторов у доктора Б. доминирует не сочетание факторов, а преобладающую роль играет не комбинация факторов, а то один фактор, то другой.

Чаще это фактор одержимости, который в наибольшей степени управляет всем процессом вторжения мысли узника в новую область. Одержимость и навязчивая идея тесно связаны. И Цвейг в мельчайших деталях захватывает и раскрывает эту малоизученную наукой связь. На примере одержимого человека познать тонкости искусства игры в шахматы, вызревает извечная проблема, а каково приходится любому творческому человеку, будь-то одержимый изобретатель или одержимый ученый, когда он попадает под перекрестный обстрел навязчивых идей и под их непререкаемую власть. Поскольку Цвейг неоднократно обращался к исследованию творчества гениев, эта проблема ему хорошо знакома, и он стремится не упустить в ней наличие пиковых ситуаций и уловить тонкости процесса экстремального творчества. Цвейгу хорошо известно и как навязчивая идея мобилизует внутренние ресурсы всего организма, и как навязчивая идея помогает интуитивно искать решения, обходя рифы и пропасти на этом пути.

С точки зрения того, как Цвейг понимает творчество и как оно рассматривается в структурно-осевом синтезе и в «Шахматной новелле», можно найти много общего. Цвейг, по сути, описывает то, как действуют в сочетании и поочередно факторы творчества, свойственные гениальной шахматной игре (вдохновение, спонтанность, фантазия, воображение, терпение, страдание, мышление и интуиция, чувство новизны и красоты).

«В первые дни вместо игры получалась сплошная неразбериха, вспоминает доктор Б., – «начинал партию снова и снова – пять, десять, двадцать раз. Но у кого еще было столько лишнего свободного времени, как у меня, пленника окружавшей меня пустоты? У кого еще могло быть такое упорное желание добиться своего и такое терпение?» (13, с. 617).

Здесь речь идет о двух факторах: одержимости и терпении, они в любом творческом процессе всегда сильно коррелированы. Терпение гения имеет источник в одержимости, но и одержимость без терпения теряет свою силу. И, несмотря на терпение, возбуждается ещё один психический фактор, присущий только гениям и талантам – огромная скорость восприятия и обработки информации, на которой он сосредоточен.

«Мне потребовалось шесть дней, чтобы без ошибки довести до конца одну партию. Через восемь дней я только один раз использовал простыню, чтобы – закрепить в памяти расстановку шахматных фигур, а еще через восемь дней она не нужна была», – продолжает свой рассказ доктор Б.. Пленник из ловушки, которую он попал по воле нацистов, превращает западню, приготовленную ему следователями, в свою засаду. Но у него нет и секунды, чтобы медлить, ему срочно необходимо прорваться к свободному мышлению. И потому, не теряя драгоценного времени, пленник из засады, несмотря на то, что ему перекрыты все пути, переходит в решительное наступление на всю стратегию своих истязателей. Образно выражаясь, тяжелый двуручный меч выбит из рук гестаповцев всего лишь силой мышления. Образовалась первая внушительная брешь в стенах камеры заточения. У кого развитое воображение, тот легко представит, как при наводнении в трещину, разорвавшую надвое запруду или плотину, устремляются грязные потоки воды. Подобно этим потокам также и в сознании доктора Б., ответвляясь от потоков замутненной психической энергии, хлынули потоки очистительной свежей спасительной психической энергии, направленные на новый быстро формирующийся возбужденный творческой силой очаг сознания.

В этом месте рассказа доктора Б. у нас и, по-видимому, у 90 из 100 читателей возникает первое и серьезное сомнение. Возможно ли, чтобы через двадцать два дня после ознакомления с правилами шахматной игры, доктор Б., повторяя ходы в чужой партии, сумел лишь один раз использовать самодельную шахматную доску из клетчатой простыни и, используя самодельные шахматные фигурки, повторять чужие ходы, глядя только на запись ходов в партии в тексте партии. Это далеко ещё не фантастическая игра в шахматы с самим собой вслепую, но следить за ходом партии, только по записи шахматных ходов, приведенных в сборнике шахматных партий, не так-то легко, скорее трудно.

1 Введение

2 Абсурдность информационного вакуума

3 Модель идеальной психологической ситуации в условиях информационного вакуума. Ч.1

4 Художественный образ деятельности автономного психонейрофизиологического комплекса личности доктора Б.

5 Борьба двух навязчивых образов в сознании узника пустоты

6 Три научные гипотезы, объясняющие возможную реальность событий, описанных в «Шахматной новелле»