Тактика "свободной охоты" немецких асов. Часть 4

Е. Синицын

Александр Покрышкин - гений воздушной войны. Психология героизма (фрагменты из книги)

На войне цейтнот неизменно сопровождает боевую деятельность сражающихся армий. Насыщенность жизни до предела обусловлена бесконечной чередой боевых задач. Какая задача приоритетна, когда они потоком обрушиваются на каждодневную боевую работу лётчиков-истребителей.

Однажды возникла ситуация, которая требовала быстрого разрешения. Поэтому для того, чтобы Покрышкин в непрекращающемся цейтноте войны нашёл время отвлечься от своих постоянных боевых задач и самому стать «охотником», нужна была исключительная актуальность ситуации, но нужен был также случай. Вражеский самолёт как бы высоко он не летел, он не был невидимкой и не мог скрыться от острых глаз. И даже сквозь призму каждодневных боевых задач, Покрышкин успевал увидеть в небе разведчика.

Наступление советских армий в конце лета 1945 года на Юго-Западном фронте успешно развивалось. Покрышкинцы воевали в районе Харькова, куда были переброшены танковые и пехотные дивизии противника. «Нашему полку, – рассказывает Покрышкин, – была поставлена задача сопровождать бомбардировщики, наносящие удары по скоплениям войск на станциях Иловайск, Харцизск, Горловка» (18, с. 307). Немецкие разведчики в небе регулярно досаждали нашим наземным войскам. В один из боевых вылетов группа Клубова обнаружила двух разведчиков-корректировщиков «Фокке-Вульф-189». Клубов с ведомым атаковали их и сбили обе «рамы».

Во всех воздушных сражениях в августе 1943 года Покрышкин применял в зависимости от ситуации и боевой задачи различные приёмы разработанной им тактики. Однажды он решил использовать также и метод «свободной охоты». Он увидел высоко в небе дальнего немецкого разведчика. Случай превратился в закономерность, потому что Покрышкин неоднократно обращал внимание на то, что в тыл к нашим войскам летает этот самолёт. Тогда у Покрышкина созрело решение сбить немецкого разведчика методом «свободной охоты», потому что Покрышкин, будучи прекрасным разведчиком, знал, какой урон нашим наземным войскам может нанести информация, добытая немецким пилотом.

Чем больше этот самолёт будет летать за линию фронта в тыл наших войск, тем ценность разведывательной информации будет возрастать, поскольку эпизодические элементы сольются в общую картину. Разведывательные полёты Ю-88 над нашими воинскими частями нужно немедленно прекратить, решил командир эскадрильи. Чтобы сбить разведчика советские истребители вылетели четвёркой, на тот случай, если им придётся встретиться с «мессершмиттами». «Погода была отличная, видимость хорошая. При пересечении линии фронта обнаружил ниже нас четвёрку «фоккеров». Они гнались за «лаггом», уходившим в сторону солнца. Даю команду на атаку и сваливаю свой самолёт в пикирование. В это время, по-видимому, приняв меня за противника, мою пару атаковали Ла-5 и сорвали наш замысел. «Фоккеры», использовав заминку, успели скрыться. Оторвавшись от «лавочкиных», с набором высоты вышли в тыл вражеской обороны. Разведчика увидели выше нас на две тысячи метров», – рассказывает об этом интереснейшем случае в небе Покрышкин. Дальше события развивались по всем законам «свободной охоты» в небе.

Покрышкин идёт на хитрость, сделав вид, что истребители не заметили немецкого разведчика, они, набирая высоту, пропустили вражеский самолёт на свою территорию. Только тогда, когда не подозревающий об опасности Ю-88 перелетел линию фронта, группа Покрышкина пошла вдогон. Немецкий разведчик был настигнут на очень большой для того времени высоте, порядка 8000 метров. «Он уверенный в безнаказанности летел беспечно. На короткой дистанции вписываю его в прицел. Даю очередь по стрелкам. Ю-88 круто разворачивается вправо, стремится уйти на юг. Вторая очередь попала по левому мотору и центроплану, где расположены топливные баки. Заваливаясь на развороте, горящий разведчик закончил свой полёт» (18, с. 311).

Описание поединка и всех перипетий боевого полёта у Покрышкина лаконично, ни грамма избыточности, всё насыщено драматизмом ситуаций, которые сменяются с лихорадочной быстротой, словно в кинофильме кадры. Спасение одиночного Ла-5 от устремившихся за ним охотников-«фоккеров», затем редчайшая ситуация: по ошибке группу Покрышкина атакуют свои же истребители, уход на высоту и поиск своей цели, ради которой совершался этот боевой вылет. В каждой ситуации Покрышкин, не упуская ни одного мгновения, молниеносно принимал спонтанное решение. В цейтноте воздушной схватки нет времени для интеллектуального лабиринта, решения командира должны быть быстрыми, логичными и точными. Даже ошибка наших пилотов, на которую Покрышкин тотчас же среагировал, не изменила его устремлённости к выполнению поставленной им перед вылетом боевой задачи – найти и сбить дальнего немецкого разведчика.

В воздушных сражениях с сильным противником Покрышкин оптимально выстраивал иерархию целей. В этой иерархии было два вида целей. К ним относились цели, которые он поражал огнём в бою, и цели, по которым не ведётся стрельба. Последние он выстраивал в своём сознании. Правильно выстраивать иерархию целей – удел высокоодарённого человека. Даже в мирной жизни, когда никто не торопит – это сделать чрезвычайно трудно. Но на войне, когда вообще нет времени для долгого раздумья, нужно уметь выстроить структурную схему целей, где было бы ясно, какая цель и в какой момент среди множества целей приоритетна; какой цели надо достичь в сей момент, чтобы за ней успех был достигнут при выполнении следующей.

Сама идея «свободной охоты» допускала альтернативные подходы к её применению. Мы видим это, анализируя описания этого вида тактики у Покрышкина и у Липферта. Рост личного счёта сбитых самолётов интересовал Покрышкина как неизбежный метод выполнения боевой задачи. Он так же, как и немецкие лётчики, был увлечён воздушными поединками, у него так же, как и у противников, была жажда превзойти их по числу сбитых самолётов, он принимал государственные награды как значимые для него оценки его боевых заслуг. Но охотничий азарт не доминировал над другими стремлениями его натуры. На страже чувства азарта у Покрышкина стоял рассудок. И в «свободной охоте», и в групповых боях азарт неизбежно присутствует у всех лётчиков-истребителей, но у одних он доминирует в сознании, а у других – чувство ответственности сдерживает его.

Эпизод «свободной охоты», который мы анализировали выше, отображает сущность мыслительной работы командира группы советских истребителей. Покрышкин чётко поставил боевую задачу – необходимо уничтожить дальний немецкий разведчик. Целостный охват всей фронтовой ситуации на данном участке деятельности авиаполка и был главным источником этой задачи. Немецкий дальний разведчик, летающий на больших (по тому времени) высотах, добывал ценнейшие сведения о наших войсках, дислокациях их частей, перемещениях дивизий при подготовке к наступлению. И как разведчик Покрышкин хорошо знал цену этим сведениям. Поэтому он сам поставил себе и своим товарищам первоочередную задачу – срочно уничтожить врага, но для этого нужна была пауза. И вскоре она появилась. Покрышкин любил доводить дело до конца, поэтому чтобы эта военная цель была стопроцентно выполнена, он вылетел не парой, а четвёркой. В воздухе может случиться всё. И как оказалось на деле, так и произошло в этом полёте. Все перипетии этой охоты на дальнего разведчика и уничтожения его, Покрышкин описал, не боясь избыточной детальности.

Ещё раз подчеркнем различие в подходах к «свободной охоте» двух враждебных сил в небе войны. Хартман, Крупински, Новотны, Липферт и другие результативные асы люфтваффе, специализировавшиеся на «свободной охоте», сбивали чаще не те советские самолёты, которые были крайне опасны наземным войскам и их самолётам в воздухе, самые результативные асы люфтваффе выстраивали иерархию целей своей боевой работы таким образом, чтобы приоритет их атакующей деятельности давал им очень высокий процент побед. Как показывала практика, многие из сбитых этими лётчиками советских самолётов уже исчерпали свой атакующий потенциал на объекты вражеской стороны и после этого не были серьёзной угрозой. Обычно острые и жестокие воздушные сражения в среде немецких лётчиков-истребителей называли «собачьими схватками». Многие немецкие асы-«охотники» не любили в них участвовать. Липферт даёт весьма впечатлительную краткую характеристику своему приятелю Хайнцу Захсенбергу: «В это время мой друг Хайнц Захсенберг снова стал предметом разговоров. Он отказывался вступать в маневренный бой с врагом, вместо этого одерживая свои победы элегантно и с превосходством. Он всегда утверждал: «Я постоянно выше всех. Если я лечу слишком низко, по неосторожности или вынужденно, то я быстрее, чем кто-либо!» (13, с. 114).

Вынося острые проблемы на обсуждение и осмысливая тактику истребительной авиации, мы не можем уйти от сакраментального вопроса, который мы одновремённо задаём многим специалистам, изучающим воздушные сражения Второй Мировой войны. И этот же вопрос мы адресуем также историкам авиации. Является ли в полном смысле воздушным боем такая ситуация, при которой нападение в воздухе (сзади) быстрого и маневренного истребителя на менее маневренный и слабо вооруженный сзади одиночный бомбардировщик, штурмовик или даже истребитель? Когда один обречён и ищет спасения только в том, чтобы продолжать лететь в прежнем направлении и быть одновремённо мишенью для атакующего с лучшим вооружением вражеского истребителя, тогда расстрел в воздухе беззащитной мишени, можно рассматривать как тренировку для атакующего истребителя.

Поэтому не исключено, что в 30% нападений немецких асов на одиночные машины в воздухе, в каком смысле носили характер тренировочных атак в воздухе по живым мишеням. Вот яркая иллюстрация этого вывода.

Доказательство этой идеи мы вновь легко найдём мемуарах Липферта, в которых он описывает уникальный пример охоты за одиночкой. Липферт только что начинал свою карьеру воздушного аса. 10 «мессершмиттов» гонялись за одним русским истребителем, переговариваясь по рации и советуя друг другу как лучше сбить русского лётчика. «Тем временем мой ведомый оберфельфебель Кун заметил и доложил о втором самолёте. Подобно стервятникам десять и более «мессершмиттов» напали на этого беднягу. Каждый из них старался отличиться перед другими, и как следствие – они лишь мешали друг другу.

Я немного переместился и наблюдал за этой опасной затеей издали. Русский был очень хорошим пилотом и, искусно маневрируя, был способен держаться достаточно далеко от своры собак.

В ходе своих манёвров он пролетел прямо передо мной. Я достал его длинной очередью на левом вираже. Русский помчался дальше с одной вывалившейся стойкой шасси, оставляя за собой длинный шлейф чёрного дыма. Прежде чем я или кто-либо из других смогли снова обстрелять его, он быстро выполнил полёт на дорогу. Перед остановкой он прокатился между двух деревьев, потеряв при этом обе плоскости. Затем уже бескрылый самолёт свалился в канаву на обочине дороге и в облаке пыли развалился на куски.

Появились мои товарищи и поздравили меня, даже несмотря на то, что я практически «стащил» победу прямо у них из под носа. Можно представить, какой триумф я ощущал. Вся группа была в воздухе со всеми своими экспертами, но именно я новичок, одержал две победы», - вспоминает об этом эпизоде Липферт (13, с. 52).

В результате ухода русского пилота от огня, он, зажатый превосходившими силами «мессершмиттов», пролетал мимо Липферта, и тот не упустил свою удачу. Победа победе рознь, атака атаке рознь и поединки в воздухе во время «свободной охоты» различались по ценности в них успеха и неудачи. В подобной ситуации - один против десяти вражеских истребителей - однажды оказался Покрышкин. Картина сражения была полностью противоположная. Вот как всё случилось. Покрышкину приказали прикрывать во главе шестёрки истребителей район Крымской. Однако комполка дал Покрышкину две пары, управляемые другими командирами, которые сами летали как ведущие групп. Предчувствуя возможную несогласованность в бою сборной команды, Покрышкин поставил об этом известность комполка, но тот приказал выполнять задание. В результате, когда Речкалов увидел в районе станции Киевской пару «мессершмиттов», он со своим ведомым сразу бросился к ним и увлёк за собой другую пару Лукьянова. Покрышкин с ведомым Табатченко остался против десятки вражеских истребителей. В схватке против пары Ме-109 Покрышкин сбивает одного. Табатченко ныряет под истребитель Покрышкина….

«Табатченко, стань на место, на своё место, а то «мессеры» съедят, – дал команду.

– Командир я ранен, ухожу домой! Прикройте!

Это было уже совсем. Что делать? Если сопровождать Табатченко, то вся свора вражеских истребителей бросится вдогонку. Нас собьют, как куропаток. Решаю проложить бой с десятью истребителями, сковать их боем и обеспечить безопасный уход ведомого.

– Табатченко, уходи пикированием на Краснодар, я прикрываю.

Продолжая отражать атаки, я зорко смотрел за вражеской группой, готовый ринуться за теми, кто попытается преследовать Табатченко», – рассказывает об этом случае Покрышкин (18, с. 295). Только после того, как Табатченко прилетел на аэродром в Краснодаре, Покрышкин пикированием вышёл из боя.

Липферт рассказывает, как десять немецких истребителей, будто в тренировочном бою, гоняют в небе почти беззащитного одинокого русского пилота, однако их усилия бесплодны. В конце концов, ещё один одиннадцатый немецкий лётчик уничтожает русский самолёт. Но в другом бою против десяти «мессеров» сражается один русский ас - Александр Покрышкин. Он не только умело обороняется, преднамеренно не выходя из боя с превосходящими силами противника, но стремится отвлечь врага, успевая следить за полётом Табатченко.

Теперь представим себе ситуацию – по полю бежит солдат с пистолетом, а за ним мчится машина, в которой трое человек, они на машине стремятся догнать солдата, стреляя в бегущего из двух пулемётов и автомата. Есть ли хоть один шанс у него спастись?! Можно ли превозносить и высоко оценивать победу пулемётчиков и автоматчика, сидящих на машине, против одного бегущего от них солдата с пистолетом в руке?