Некоторые философские аспекты понятия героизм

Е. Синицын

Александр Покрышкин - гений воздушной войны. Психология героизма (фрагменты из книги)

Некоторые философские аспекты понятия героизм

«Не стоит даром тратить слова.

Человек думает, что он сам творит свою жизнь,

что им руководит собственная воля,

а на деле, сокровенные силы, в нём заложенные,

неудержимо ведут его навстречу его судьбе…»

Гёте «Эгмонт»

Жизнь и подвиги лётчика-аса Александра Покрышкина дают нам бесценную возможность поразмышлять о многоликой проблеме героизма. Психология героизма одновременно касается ряда нераскрытых вопросов психологии личности, философских и социологических проблем связи личности с внешним миром, проблемы смысла жизни, явления пассионарности, истории войн, истории наций, к которым эти герои принадлежат. Целостной теории, которую мы смело бы назвали психологией героизма в настоящее время не существует. Можно полагать, что ещё не создано ответвление в различных теориях личности, которое отражало бы основные понятия героизма. Не существует также отдельной отрасли психологии, которая бы получила название психологии героических поступков. Существуют многочисленные философские, культурологические и социологические исследования, касающиеся того иного вопроса о том, что собой представляет феномен героизма. Были люди, совершившие один героический поступок и вошедшие в историю, но были люди, совершавшие героические поступки множество раз, их жизнь во время войны символизировала героический путь.

Проблема героизма не могла обойти вниманием многих великих мыслителей и писателей. В мировой философии и литературе существует бесконечное число определений понятия героизм, все афоризмы о том, что это такое, займут целый континуум на оси понятия героизм. Но одна общая особенность всех определений героизма характерна для всего континуума смыслов, отображающих этот феномен. Понимание этого многогранного явления всегда созвучно эпохе. Иными словами, эпоха сама выдвигала своих героев. Звучание и понимание героизма менялись, но даже в различных эпохах был тот образ, который представлял ценность для людей вне зависимости от их принадлежности к разным культурно-историческим традициям.

Кто может поставить под сомнение истину, что в героическом человеке присутствует неведомая мощнейшая инстинктивная сила, которая толкает его на поступки, направленные против косных традиций и обычаев. Эти люди, одержимые желанием изменить мир, разбивают все преграды, стоящие на их пути. Все гениальные полководцы – герои, потому что нельзя стать гениальным полководцем, будучи трусом и не имея ни малейшей склонности к риску. Александр Македонский врывался с немногочисленной группой всадников в ряды своих врагов, мчась, прямо в стан персидского царя Дария.

Более двух тысяч лет назад великий карфагенский полководец Ганнибал с могучими африканскими слонами, конницей и войсками, героически преодолевая скалистые снежные перевалы Альп, внезапно обрушился на римские легионы. Ганнибал во время этого труднейшего перехода через Альпы потерял почти половину своего войска и большинство боевых слонов, но, несмотря на ужасающие трудности, его армия мужественно продвигалась вперёд. Спустившись на равнину, в нескольких битвах Ганнибал одерживал победы над непобедимой до сих пор военной машиной римской империи. Благодаря своей гениальной тактике и мужеству своих воинов Ганнибал нанёс сокрушительное поражение многочисленному маломаневренному войску римлян в битве при Каннах.

Во время похода Цезаря в Галлию однажды в труднейшем сражении против галлов для римлян наступил критический момент. Чаша сражения склонялась на сторону многочисленных врагов римлян. В этот момент римский полководец Гай Юлий Цезарь, вскочив на коня с мечом в руке и в красном плаще, врезался в гущу врагов. Он поверг их в панику и бегство. Сражение галлами было проиграно, когда всё, казалось бы, было на их стороне.

Руководя войсками под Кинсбургом, Суворов в битве с турками, с двумя кровоточащими ранами, непрерывно слабея от потери крови и с трудом удерживаясь в седле, не оставлял поле битвы. Это был долг раненого полководца перед своими солдатами и офицерами. Переход со своими гренадёрами 68-летнего Александра Суворова на коне через Альпы, когда продовольствие состояло из нескольких мешочков сухарей, и было почти на исходе, навсегда останется в истории войн как воплощение уникального мужества и героизма.

Во время Трафальгарской битвы великий английский флотоводец адмирал Нельсон, построив свои корабли в колонну, против растянувшейся линии французской многочисленной флотилии, как бы разрезал её. В завязавшемся кровопролитном, ожесточённом морском сражении французский флот был полностью разгромлен. Сам Нельсон погиб сразу в начале боя, но своим гениальным неожиданным для врага манёвром обеспечил победу своему флоту. Перед началом решающего сражения он просигналил своей эскадре: «Англия ждёт, что каждый выполнит свой долг». Долг – это одна из самых главных составляющих в структуре личности героя, которая определяет его действия в экстремальной ситуации.

Наполеон, при штурме Аркольского моста, видя, что атака его гренадёров захлебывается, сам пошёл под пулями в первых рядах по мосту на врага, враг был сломлен и отдал атакующим французам мост. Но и герои-полководцы, так же, как и рядовые воины, совершают ошибки, когда враги бросают им смертельный вызов. Наполеон проиграл войну с Россией, потому что предвиденье его обмануло. В кульминационный момент Бородинского сражения, он заколебался и не рискнул послать свой последний резерв – старую преданную ему гвардию на истощенные страшной битвой русские войска. И в битве при Ватерлоо Наполеон совершил катастрофическую ошибку, отправив генерала Груши разгромить 40-тысячный корпус прусского генерала Блюхера, но Блюхер изящным манёвром обманул Груши. В решающий момент сражения прусский корпус со свежими силами влился в битву двух армий и войска Наполеона были разгромлены.

Автор бессмертного романа о Дон Кихоте, рассуждая о подвигах, открывает в этом явлении загадку, которая скрыта под поверхностью банальных утверждений: «Смелость, которая не зиждется на осмотрительности, именуется безрассудством, подвиги же безрассудного скорее должны быть приписаны простой удаче, нежели храбрости». Одно из высказываний Дон Кихота Хосе Ортега-и-Гассет взял как символ явления героической личности – «У нашего приятеля можно отнять счастье, но мужество и упорство отнять у него нельзя».

Хосе Ортега в своих размышлениях о Дон Кихоте писал, что герой – это личность, которая желает, прежде всего, быть самим собой, вопреки массе, которая больше всего этого в себе боится. Масса, неизменно прячась от глубинного ядра в своём внутреннем мире, не желает извлечь своё «Я» на поверхность сознания. Будучи верной рабой необходимости и реакций на эту необходимость, масса, никогда первой не восстанет против узаконенного ранее обществом порядка вещей. И потому этот порядок будет править обществом, пока не придёт герой.

Английский философ Д. Юм нашёл новые смысловые оттенки этого редкого явления в человеческой жизни, когда в одном из своих трактатов он удивляет читателей необычными смысловыми связями между далёкими понятиями: «… Всё, что мы называем героической доблестью и чем восхищаемся как величием и возвышенностью духа, есть не что иное, как спокойная и твёрдо обоснованная гордость и самоуважение…».

Героический романтизм пронизывали поэзию и жизненный путь английского поэта Байрона. В поэмах «Гяур» и «Корсар» он восхищается героями, которым сам дал бессмертную литературную жизнь. Мифологический герой у Байрона в стихотворении «Прометей» восклицает:

Мрак отчужденья, непокорство,

Беде и злу противоборство,

Всегда силён одним собой,

Всем чёрным силам даст он бой.

В человеческой истории есть подвиги, которые становятся символами героизма. В поэме «Паломничество Чайльд Гарольда» Байрон с глубокой горечью пишет об исчезнувших героях Эллады, описанных им в поэзии. История сохранила в своей памяти подвиг 300 спартанцев под предводительством царя Леонида, которые в 480 г. до н. э. в битве при Фермопилах преградили дорогу многотысячной армии персов. Приняв бой, все спартанцы погибли, но персидская армия была остановлена. Байрон, путешествуя в этих местах, не мог не восхититься бессмертием их подвига и величием горстки героев против могущественной армии:

Великая в паденье! Чья десница

Сплотит твоих сынов и дочерей?

Где мощь и непокорство прошлых дней,

Когда в неравный бой за Фермопилы

Шла без надежды горсть богатырей?

И кто же вновь твои разбудит силы

И воззовёт тебя, Эллада из могилы?

Гении и герои рано или поздно возвышались над смертными своими творениями и своими деяниями, но на узком пьедестале истории им всегда бывало тесно. В истории человечества были гениальные творцы, которые совершали героические поступки, участвуя в реальных сражениях. Стихотворение Лермонтова «На смерть поэта» – героический поступок, который превзошёл по своей значимости как знак философской дерзости и мужества даже участие Лермонтова в войне против горцев, где смерть подстерегала русских солдат и офицеров. Возможно, храбрость Лермонтова наиболее сильно привлекала русского лётчика-аса в гордом и печальном поэте, которого он любил больше других поэтов.

Казалось бы, бесстрашие, отвага и мужество такие мощные опоры героизма, что даже непосвященному покажется, что этих опор личности, вполне достаточно, чтобы совершить подвиг. Однако в реальности опора только на бесстрашие, отвагу и мужество окажется напрасной тратой сил, если в единстве с этими человеческими факторами не выступит мысль. Утрата мысли, и жертвы напрасны. Деяние тогда, становится реальным воплощением героизма, когда под ним находится широкое плато смысла жизни. Вот две позиции, которые оттеняют разноликие смыслы героизма. В кратком диалоге графа Эгмонта и принца Оранского из трагедии Гёте «Эгмонт» великий немецкий поэт углубляется в философские и психологические смыслы противоречий феномена героизма. Гениальность Гёте раскрыла особый аспект противоречивости героического поступка. В героизме Гёте нашёл двухполюсную систему, в которой две силы и борются, и уравновешивают друг друга.

Драматургия не имеет столько возможностей, сколько их имеет наука с её безграничным потенциалом понятий, логических следствий, неизбежно вытекающих из причин. Структурное построение теории, принципы и аксиомы – эти сильные средства вооружают теории, и, на первый взгляд, дают ей неоспоримые преимущества перед передачей смыслов при анализе явлений бытия. Но иногда даже ищущая в муках ответы на вопросы жизни наука – бессильна. Тогда на помощь истине вступает в свои права искусство. Гений-драматург лишает теоретические исследования многих преимуществ, щедро делясь с наукой той художественной и эмоциональной образностью, которой недостаёт абстрактным исследованиям. И потому, не боясь качающегося мостика, протянувшегося между искусством и наукой, мы, стремясь понять психологию героев, мотивы, движущие ими, прибегаем к помощи и науки и искусства, в частности к драматургии. Нельзя дать структурно психологический образ феномена героизма без научного осмысления природы бесстрашия, смысла жизни, роли надежды. Но когда в озарённом свете эмоций структурные компоненты личности героя высвечены в кратком диалоге, придуманном драматургом, мостик между наукой и искусством пружинит, побрасывая мысль туда, где истина уступает все свои тайны.

Граф Эгмонт талантливый и преданный испанскому королю Филиппу II полководец одержал немало побед на службе у короля. Но настал час, когда народ Нидерландов восстал против ига испанцев, и Эгмонт встал на сторону народа. Наступил решительный момент всей жизни героя когда-то всесильного полководца. Вся нидерландская знать трусливо покидает пределы страны, убегая от испанских войск, во главе которых стоит известный своим коварством, жесткостью и кровавыми расправами герцог Альба. Принц Оранский тщетно пытается убедить графа Эгмонта бежать. Филипп II не простит Эгмонту того, что он храбрый предводитель королевских войск теперь возглавил восстание нидерландского народа против испанского короля. Аргументы Оранского настолько убедительны, что им трудно что-либо противопоставить. Всё говорит в пользу побега.

И здесь перед нами в процессе столкновения мнений выпукло раскрываются тайные пружины и источники, которые управляют мужественными поступками героя. Диалог достойный самой изысканной сократической беседы. Противоречия следуют за противоречиями, каждый из аргументов беседующих выглядит бесспорной истиной. Сила мысли велика и любой выбранный фрагмент диалога достоин стать афоризмом. И Эгмонт, и Оранский убеждены в своей правоте. И тут внезапно из столкновения мнений, взглядов и суждений вытекает парадоксальный вывод, на который гениальный поэт наталкивает современного и будущего вдумчивого читателя. Возможно, само явление героизма соткано из тысяч противоречий. И ни одно из них не диссонирует с другим. Вместе они гармоничны и нужны только для того, чтобы оттенить глубинный смысл героического поступка. Линия несёт в себе множество смыслов, плоскость несёт смыслов на порядок больше, в трёхмерном пространстве континуум смыслов бесконечен. В гениальной трагедии и драме, даже в её фрагменте наблюдается не только трёхмерное, но многомерное пространство смыслов. Все компоненты героического поступка не обязательно выражаются действием, но могут и даже чаще выражены только мыслью и её напряжением, проистекающим от самого момента поиска истины. Сдерживаемые мыслью, противоречия вырываются на свободу, питаемые двумя разнонаправленными мотивами поведения человека.

«Оранский. Мы не простые люди, Эгмонт. И если нам подобает жертвовать собой ради тысяч, то значит, подобает и щадить себя ради них.

Эгмонт. Тот, кто себя щадит, себе подозрителен.

Оранский. Но тот, кто знает себя, маневрирует увереннее.

Эгмонт. Твои поступки делают неизбежным зло, которого ты страшишься.

Оранский. Идти навстречу неотвратимому злу разумнее и смелее.

Эгмонт. Когда опасность так велика, надо принимать в расчёт даже самую малую надежду.

Оранский. Нам уже и ступить некуда, пред нами – бездна…» (4, с. 364).

Первое высказывание Оранского выглядит как софизм. Смысл гибели Эгмонта абсурден, так как его полководческий талант после его казни не нужен будет восставшим.

Эгмонт полон сил, и его решение не спасаться бегством говорит, не о том, что его инстинкт безмолвствует, абсурда нет, ведь герой не верит, что человек способен на поступок, если он щадит себя. Один из главных компонентов героического поступка – бесстрашие. Оно в том и состоит, чтобы ежеминутно не оглядываться по сторонам и внутрь себя, чтобы отринуть осторожное колебание – поступив так – не потеряю ли я свою жизнь? Потребность в безопасности не поглощает человека целиком, эта потребность зорко следит за поведением и мыслями человека. Герой всегда рискует, он вытесняет из своего сознания всё то, что мешает ему идти к цели. Если бы механизм вытеснения страха – осознанный и бессознательный – не работал, то у человека не было бы возможности сосредоточиться на достижении цели. Риск – один из самых бесценных компонентов героического поступка в структурной схеме понятия героизма.

Оранский убеждает Эгмонта в бессмысленности его героического поступка. Эгмонт должен бежать, но он находит опровержение логике Оранского. Есть тончайшая связь между страхом за себя и подозрительностью к самому себе. Нить, как ни парадоксально, их связывающая, очень прочна. Герой не может верить самому себе, если он боится. Он уже не полководец и не герой, а если он не герой, как же он может возглавить восставшие массы? Ещё одна черта личности героя – мужество. Из ответа Эгмонта Оранскому следует, что герой только тогда встречает опасность без страха, когда он не щадит себя и верит себе. Это уже отвага. Однако Оранский не согласен и вновь видит структуру героизма иначе, обнаружив противоположный полюс в этой структуре, чем тот, на котором стоит Эгмонт. Оранский находит противоречие в ответе героя. Его аргумент силён и неопровержим. «Познай себя», – говорит Сократ. И ему вторит Оранский. «Тот, кто знает себя, маневрирует увереннее». И против этого невозможно возразить. Гёте рельефно вырисовывает два полюса мужественного поступка. Но есть ли между ними золотая середина?

Против тезиса Оранского «Тот, кто знает себя, маневрирует увереннее» кажется возразить невозможно. Но в любом явлении всегда скрыта его противоположность. «Налицо несколько очевидных истин, от которых я не могу отрешиться», – говорит Камю и здесь похожая ситуация. Как выходит из неё герой, находясь на краю гибели. «Твои поступки делают неизбежным зло, которого ты страшишься», – парадоксом отвечает Эгмонт.

В шахматах бы сказали: граф Эгмонт находит гениальное опровержение на логический ход Оранского. Во-первых, в логичности аргументов Оранского Эгмонт обнаружил страх, который движет мыслью и его поступками. Согласно теории Фрейда, в каждом своём ответе и рассуждении Оранский рационализует свои страхи и тревоги и потому бежит из Нидерландов, оставляя Эгмонта герцогу Альбе. А что герой? Герой, оказав злу сопротивление, делает его слабее, потому что своим поступком он вдохновляет восставший народ. Вот оно кредо героя. «Идти навстречу неотвратимому злу разумнее и смелее», – ответил Эгмонт. Пусть зло будет неотвратимо, но мы его знаем, проявим храбрость и рассудок, чтобы ему противостоять. Герой бесстрашен и тогда, когда выходя в поход против зла, привлекает разум, а не инстинктивное влечение дать злу бой в любой ситуации. Но разумный выход уводит героя от цели. Если героизм проистекает от биологического инстинкта, то он больше иррационален, чем рационален, но как тогда объяснить, что человек осознаёт опасность и всё равно совершает геройский поступок?

Инстинкт самосохранения есть биологический инстинкт и потому он иррационален. Следовательно, в бессознательном в экстремальной ситуации, подвигающей человека к свершению героического поступка, борются две мощные, достойные друг друга силы: рациональная сила разума и иррациональная сила биологического инстинкта. Каждый из спорящих свободен сделать свой выбор. Как трактовать героизм поступка Эгмонта, который отказывается бежать, чтобы оказавшись на свободе, вновь возглавить упорное сопротивление кровавому герцогу Альба. Эгмонт делает свой выбор, готовясь к встрече лицом к лицу с вероломным и жестоким герцогом Альба.

Поступок Эгмонта более мужественен, более отважен и более рискован, а значит, более героический. Поступок графа есть акт сопротивления. Чем больше сопротивление врагу, тем более отважен поступок. Граф Эгмонт мог бежать, тогда он не был бы героем, потому что его бегство было бы торжеством материи и прагматизма над возвышенным духом. Истории было угодно, чтобы на её сцене появился герой, пожертвовавший своей жизнью. Перед лицом крайней опасности герой не сдаётся, он отвергает и эту мысль о поисках разумного выхода из безвыходного положения: «Когда опасность так велика, надо принимать в расчёт даже самую малую надежду». Такова философия риска. Герой идёт на риск, даже если он велик, оставляя мужеству в подпорку лишь малую надежду. Эгмонт давно принял решение, преодолев страх не отчаянным, бессознательным побуждением, но силой своего разума, о чём через несколько десятилетий после Гёте говорил педагог и мыслитель К. Ушинский.

Оранский не сдаётся и упорно стоит на своём, по-прежнему отрицая такую парадигму героического поступка. Бессмысленный риск раздвигает перед героем бездну, утверждает Оранский и делает последнюю попытку склонить Эгмонта к бегству. Но граф непоколебим и в своей без всякого изящества стойкости он герой, он движется только вперёд к своей казни и навсегда остаётся в памяти своего народа как герой. Поступок Эгмонта одновремённо рационален и стимулирован той самой иррациональной инстинктивной, билогической силой, которая в нём заложена, как в выдающемся человеке. В психике этого вымышленного героя есть все компоненты-факторы героического человека: бесстрашие, мысль, честь, мужество, доблесть, отвага, риск на грани безрассудства, но риск, не переступающий через долг перед народом и не отрицающий смысл жизни и свободы.

Гёте в коротком фрагменте трагедии, почти в её кульминации гениально нарисовал полное структурное содержание сознания и бессознательного человека, готового на героический поступок. Концентрируя мысль и внимание в этом диалоге можно найти ещё много психологических оттенков явления героизма.

В споре Оранского и Эгмонта, фактически, на языке метафор, Гёте описал отдельные элементы структуры понятия «героизм» и систему координат с осями, формирующими вектор героизма. Изобразим ниже на рис. 5 одну из осей в психике человека, на которой можно построить вектор героического поступка.

Полюс Оранского Полюс Эгмонта

Герой тот, Кто себя щадит,

кто для будущей борьбы тот себя подозревает, и

щадит себя. потому тот не способен

на героический поступок

Рис. 5. Двухполюсная система тезиса и антитезиса

в образе героя.

Полюс Оранского: временное отступление не означает трусость.

Полюс Эгмонта: временное отступление в критической ситуации говорит о неготовности к смертельной борьбе. На первый взгляд, оба правы. Но почему герой был убежден в истинности своего выбора? Так что же важно: результат или красивая гибель? Кто добивается победы? Тот, кто героически и красиво гибнет или тот, кто спасается бегством?

Герой перед лицом опасности испытывает великий миг сосредоточения, там, где обычный человек уже не видит выхода – там герой, находясь на краю бездны, наитием чувствует – надежда есть. И когда надежда для продолжения борьбы полностью исчерпана, и даже тогда герой не чувствует, что он обречён, потому что одна надежда жить в борьбе трансформируется в его сознании в другую надежду. В последних словах Эгмонта перед казнью звучат не философские рассуждения о бытии, а открытый призыв к борьбе: «Враг обступает нас со всех сторон! Мечи блестят, друзья мои, смелей! Ведь дома жёны, старцы, дети! (Показывает на стражников). А этих принуждаёт их владыка, не сердце их влечёт. За родину идите в бой за благо высшее сражайтесь, за свободу. В чём вам пример я ныне подаю» (4, с. 412).

Своё понятие героизма в коротком афоризме выразил русский мыслитель и педагог К. Д. Ушинский: «Не тот мужествен, кто лезет на опасность, не чувствуя страха, а тот, кто может подавить самый сильный страх и думать об опасности, не подчиняясь страху».

«Героизм переходит всякие границы. Время от времени на этом свете должны случаться вещи, которые переходят всякие границы. Здесь мы опять оказываемся у той черты, где наше суждение становится антиномическим. Никто не станет желать, чтобы человечество в любом отношении влачило жалкое существование в узкой колее, куда втиснули его несовершенные законы и несовершенные моральные нормы. Без вмешательства героического не было бы… ни завоевания и основания Англии, ни Реформации, ни восстания Нидерландов против Испании, ни свободной Америки», – убеждает нас нидерландский культуролог Хейзинга (36, с. 326).

И. Хейзинга пишет, что суровая жизненная борьба не может обойтись без поддержки и утешения в великих деяниях человечества. Оно всегда «нуждалось в гипотезе о высоком предназначении человека, о превосходящей человеческой силе и отваге» (36, с. 322). Это величие голландский учёный видел в древнем мире в образах мифологических героев Геракла и Тесея. Хейзинга отдаёт особую ценность именно этому особому звучанию, которое в определённом периоде своей истории государство само тщательно культивирует. «Поскольку героизм означает повышенное осознание личностью своего призвания – не щадя сил, вплоть до самопожертвования участвовать в осуществлении общего дела, – то его можно назвать позицией, которая придётся кстати в любую эпоху. При этом высоко ценится и поэтическое содержание, присущее понятию героизма. Оно сообщает действующему индивиду ту напряжённость и экзальтацию, с которой вершатся большие дела» (36, с. 326).

Хосе Ортега говорит о явлении героизма как о биологическом инстинкте, оригинальный взгляд испанского ученого трудно не принять как тезис, отражающий глубинный источник героизма. Внутренняя сила, которая присутствует у героя, вытесняет инстинкт самосохранения и следом за ним исчезает страх смерти. Эгмонт готов идти на казнь. Никто ещё не доказал, что героизм можно рассматривать как биологический инстинкт, но никто не доказал, что этот тезис Хосе Ортеги не соответствует природе человека. Мы осветили только некоторые аспекты сложнейшего феномена человеческого духа, который даже в одиночку не сдаётся перед прагматической сущностью человека.

Некоторые аспекты феномена героизма

Лишь тот достоин жизни и свободы, Кто над людьми возвысится один,

Кто каждый день за них идёт на бой. Тому идти сквозь ненависть людскую.

И. Гёте Дж. Байрон

Бесстрашие – необычайная сила

души, возносящая её над

Однако в мире находятся люди, замешательством, тревогой и

исполненные решимости, они смятением, порождаемыми

надеются, что дела пойдут по другому, встречей с серьёзной опасностью.

они отказываются повторять поступки, Ф. Ларошфуко

навязанные обычаем и традицией.

Хосе Ортега

Высшая доблесть состоит в том,

чтобы совершать в одиночестве

то на что люди обычно

отваживаются лишь

в присутствии свидетелей.

Мореплаватель Ф. Ларошфуко

в бушующем море неизвестного.

С. Цвейг

Означает повышенное осознание

личностью своего призвания –

не щадя сил, вплоть до

самопожертвования, участвовать

в осуществлении общего дела, –

то его можно назвать позицией,

которая придётся в любую эпоху.

И. Хейзинга

Не тот мужествен, кто лезет на

опасность, не чувствуя страха,

а тот, кто может подавить самый

сильный страх и думать

об опасности, не подчиняясь страху

К. Д. Ушинский

Коротко очертив психологическую и философскую сущность героического поступка, мы подходим к основной теме нашего исследования.